Margarita Siourina «DIALECTICS OF LIFE»

«Индивидуальность – всегда исключение»
Ричард Бах
«Иллюзии»

  Софью Мещерскую преследовало  фатальное несовпадение.
Ей нравились всегда мужчины с крупными ладонями, с большими, сильными руками.
Она же сама, к ее величайшему сожалению, нравилась мужчинам с тонкими, изящными ручками, с маленькими, почти что детскими ладошками.
  Вначале это фатальное несовпадение Соню Мещерскую лишь забавляло, после стало несколько раздражать и, наконец, настал тот невзрачный и пасмурный день, когда девушка впала в уныние от этого невозможного факта и оказалась на грани глубокой депрессии. Она изучала бесстрастно свое отражение в зеркале и, глядя ему прямо в глаза, говорила: « Все. Надо выбрать теперь. Или любить самой безответно, или соединить свою жизнь с человеком, у которого дамские руки!» Однако в глазах отражения не было видно никакой решимости – выбрать ли первое или второе. И тогда Соня Мещерская предположила, что можно же с кем-нибудь и поговорить, поведать об этой неразрешимой дилемме.
  Она выбрала себе доверенным лицом в этом вопросе соседку по этажу – эксцентричную,  искрометную, независимую и бескомпромиссную Веру Афонину. Они были так не похожи характерами, что Соня убедила себя окончательно – в этом споре, или, скажем, беседе – непременно проявится истина.
  Вера выслушала Соню очень внимательно, ни разу не перебив, что было само по себе уже удивительно. Она только постукивала пальцами по кухонному столу, как- будто в такт Сониному рассказу, и попивала крепкий кофе, который мастерски варила в старинной, медной армянской турке. Было уже далеко за полночь, когда мелодичный Сонин голос исчерпал себя, последним тяжелым аккордом уронив в гулкую тишину словосочетание «трудный выбор»… Соне послышалось, как от стен, потолка, и даже от пола крохотной кухни резонансом отпрыгнуло – «бор!»
И она приуныла: «Правда – бор… непроходимый, Шишкинский бурелом…»

  Вера встала. Прошлась по кухне взад и вперед, снова села.
- Все просто, - сказала она, наконец, - Тебе надо все делать наоборот! –
- Как это? – не поняла Соня.
Вера вдруг спрятала свои руки под стол и спросила у Сони:
- Ну-ка скажи, у меня какие руки – большие или маленькие? –
Соня удивленно глядела на Веру.
- Скажи же! Что ты молчишь? Наверное, не помнишь? –
- Не помню, - огорченно вздохнула Мещерская.
- Ага! А ведь я весь вечер размахивала руками перед твоим носом! Молола тут, варила,
отбивала пальцами барабанную дробь… а ты вот не помнишь!!! –
- Но ты же не мужчина! – растерянно заметила Соня.
- Эка невидаль! Ну надо же!! Не может быть!!! – Вера распалялась все больше, - В этом-то и дело! Ты зациклилась на мужских руках, а так, вообще-то в жизни, ты и не замечаешь, какие руки у человека, с которым делишься своими проблемами! А какого цвета у меня глаза?! – и Вера тут же зажмурилась.
Соня совсем растерялась.
- Ой, - виновато сказала она, - я ведь не знаю…

Вера так и продолжала сидеть, спрятав руки под стол, с закрытыми глазами.
Соне вдруг стало очень смешно, и она нечаянно хихикнула.
Вера тут же раскрыла глаза и положила на стол свои крупные, несколько грубоватые руки.
Вера Афонина была дизайнером, занималась конным спортом и греблей на каноэ. Она уставилась своими холодными, большими серыми глазами прямо в темные бархатные очи соседки.
- Да ты просто олух Царя Небесного. Тебе все надо делать наоборот, - уверенно повторила она, - Для начала: каким спортом ты занимаешься? –
- М-мм… - Соня не знала, что и сказать.
  Она работала в библиотеке одного очень большого музея, любила слушать Шопена и Листа, любила читать Мандельштама и Бродского, и никаким видом спорта, конечно же, не занималась.
- Понятно, - отрезала Вера, - тогда сделаем так: завтра утром зайду за тобой в десять часов, мы с друзьями идем на каноэ, у нас небольшой легкий маршрут, я возьму тебя вторым гребцом. И мужчин с разными руками там будет предостаточно, – Вера Афонина подмигнула лукаво своей новой подруге.
Соня потеряла дар речи от этого предложения.
- Все. Сейчас уже поздно, надо выспаться. Завтра начнем твою практику выхода из тупика. Ты и не заметишь, как твой «трудный выбор» сам собой разрешится. Не сомневайся! – Вера поднялась из-за стола, жестом приглашая Соню отправиться восвояси.
- А… что нужно взять? – заволновалась Мещерская.
- Голову. Руки. Одень лучше брюки, так будет удобней, - Вера говорила так убежденно, что спорить с ней оказалось никак не возможно.

  Закрывая дверь за своей изумленной соседкой, Вера вдруг высунула голову в коридор и очень серьезно и громко, как-будто для всех, заявила:
- Практика – критерий истины! Спокойной ночи, соседка –

    Соня совсем не спала. Она волновалась. Еще бы, маршрут на каноэ… В совсем не знакомой команде… « Боже мой, я ведь совсем не умею грести!» - Соня нервничала.
К шести часам утра она решила, что скажется больной, и никуда, конечно, не поедет.

  В десять ноль три  в дверь позвонили, Соня хотела не открывать, но ей стало очень неловко, ведь это же она сама вчера притащилась к соседке и загрузила ее своими несчастьями.
Горько вздохнув, хрупкая девушка-библиотекарь отомкнула замок.

- Доброе утро! – грянул ей хор голосов.
Перед ее дверью стояли пять человек: трое незнакомых мужчин, смуглая брюнетка и Вера Афонина.
- Ах! – выдохнула Соня с испуга и неосознанно поправила рукой свои пышные волосы, которые она еще не успела прибрать в прическу. И, спохватившись, добавила:
- Доброе утро…
- Скорей собирайся! – строго сказала ей Вера, - У тебя есть кофе? –
- Да, конечно… пройдите на кухню… ребята… Вера, там, в шкафчике, ты найдешь… Я очень быстро… -
И Соня молнией метнулась в комнату, плотно прикрыв дверь.
А что было делать?

  Она натянула пуловер и джинсы, быстро и наспех причесалась и, рассудив, что на каноэ не нужно косметики, отложила в сторону пудры и тени. С замирающим сердцем она заглянула в двери своей собственной кухни…
  Там кипело веселье и жизнь: Вера варила кофе, смуглая брюнетка по имени Маша уже распорядилась и сделала десяток бутербродов, высокий и широкоплечий бородач Петруха крутил кофемолку, а бритый под ноль Павел искал нужную волну радио…
- Вот, прогноз погоды! – счастливо ухнул он низким баритоном.
Все замолчали. Погоду обещали солнечную и ясную, без осадков.
- Понадеемся, что так все и будет! – нараспев произнес вихрастый худощавый Андрей, шумно захлопнув книгу в руках.
Соня вгляделась в название книги – «Сто лет одиночества». Это одна из любимых…
Интересно, где он ее тут нашел? А руки? Задумалась было Соня, какие руки у…
- Быстро пей кофе! – Вера поставила перед ней чашку с ароматным напитком.
- И бутербродами заряжайся. Первый привал будет не скоро…
«Первый привал»… Что это значит?
Через двадцать минут они были в метро, через полтора часа вышли из электрички
в малоизвестном для Сони местечке, так, кое-что понаслышке, опять же – из литературы, красивое слово – Таруса…

  Там, на берегу реки, в забытой и ветхой избушке у Сониных новых друзей была база.
Они открыли замки и вытащили на берег три узких, изящных каноэ. Там вообще было все, в этой избушке – спальные мешки и надувные жилеты, сгущенка, спички, крупа и тушенка и, конечно же, весла.
  Соня все рвалась им помочь, но ничего ведь не умела, а темноволосая Маша взяла ее за руку и повела прямо к реке:
- Не парься, они все сделают сами. Пойдем, покажу тебе лучше поздних стрекоз…
- Кого-кого? – поразилась Соня.
- Стрекоз! Уже холодно ночью, но они еще не уснули… они самые поздние…
И Маша произнесла длинное латинское название…
Маша училась на биофаке МГУ, знала название едва ли не каждой травинки и букашки, и могла часами говорить о любимом предмете.
Вечером этого долгого и такого быстро промелькнувшего дня, у костра, Петруха спросил Машу в шутку:
- Как тебе не наскучит возиться со всеми козявками? –
- Что ты! – воскликнула Маша, - это же – жизнь… она бесконечна, она переливается, перетекает из одной формы в другую…
Сам Петруха был свободный художник. Известный и успешный, как он говорил, временами.
- Никогда-то вы, ученые, не изучите жизнь до конца… - басил Петруха, помешивая в котелке пахучее варево, - никогда-то вы не докопаетесь до того последнего атома, первопричины, начала времен и народов… только людям искусства все это под силу… правда же, Вера? –
Вера в ответ таинственно улыбалась, дескать, мы с тобою, Петруша, знаем наверняка.
А Павел сердился и заступался за Машу. Он был физик и математик одновременно.
- Да что вы все спорите! – удивлялся Андрей, - В начале был «логос», давно всем известно…

Андрей закончил «иняз», владел в совершенстве английским, французским, испанским, неплохо знал арамейский, латынь и совсем немного арабский язык.
- У тебя плохой перевод Маркеса дома, - сказал он Соне, - я принесу тебе другое издание, вообще, его лучше всего читать на испанском…
 - Но я же не знаю испанский…
 - Так можно и выучить! Если ты хочешь узнать настоящего Габриэля Гарсиа, можно и постараться… я тебя научу, - предложил он неожиданно.
И добавил:
- У тебя в библиотеке, наверное, столько красивых и редких изданий на всех языках! –
Соня робко сказала:
- А ты приходи. Можно сделать временный пропуск…

Да, вечером у костра было здорово. А ночью, в спальных мешках, все-таки зябко.
Ночи в Августе пахнут осенью, дышат холодом.
Они все ворочались и ежились в своих мешках, а бородатый Петруха всю ночь подбрасывал дровишки в костерок, «чтоб никто не мерз», и ухал филином в шутку, и ходил проверять каноэ, «чтоб никто не потырил тихонько», однажды такое случилось…
Невзирая на свой несколько свирепый и диковинный вид, Петруха оказался очень добрым и трогательно заботливым ко всем…

  Конечно, весь спуск по реке достоин самостоятельного рассказа, и еще какого!
Отдельного, страниц эдак на двадцать. Чтобы красиво и с юмором описать, как учили Соню грести, как спорили, с кем посадить ее вторым гребцом, как, в итоге, она плыла все-таки с Верой. Соседка удивительно действовала на Соню. По какой-то непонятной причине Мещерская понимала Афонину с полуслова и слушалась ее абсолютно.
И все-таки они перевернулись. И было очень смешно и, конечно же, мокро.
Да, тут целый новый рассказ. И о том, как красиво встретить закат на реке, и о том, как красиво встретить рассвет…
Да вот беда, наш рассказ не об этом. Мы тут пишем о Соне Мещерской, которая…
Что же там было, в самом начале? Ах да, были – руки. И фатальное несовпадение…
Что же, продолжим.

  В Воскресенье вечером, Соня лежала ничком на своем диване, уставшая, как… даже не с чем сравнить. Перед ее глазами кружились зеленые стрекозы и пепелинки от костра, рассыпались росинки и звезды и мелькали лица людей, с кем провела она эти два дня…
Такие разные, такие непохожие.
- Боже мой, - думала Соня, - как я завтра пойду на работу? –
Назавтра она нашла на работе какой-то древний манускрипт на испанском и, разыскав лучший испано-русский словарь, взялась было читать тот манускрипт.
  Через несколько дней позвонил ей Андрей, они встретились. Он принес ей программу изучения испанского языка и другое издание Маркеса, с лучшим, по его словам, переводом на русский. Потом Андрей пришел и в библиотеку, где стал читать сразу на трех языках.
  Вера заглядывала к Соне через день, или же Соня забегала к ней, Петруша позвал их всех на открытие выставки, Павел – на защиту диплома, а к Маше Соня частенько ходила в ботанический сад МГУ, где увидела много чудесных растений и даже запомнила несколько сложных латинских названий.
  Да что же это такое, опять не о том!
Эх, фатальные несовпадения, эх, причуды богов и загадки природы!

  Много лет уж прошло с той поры, с того странного вечера, когда Софья Мещерская ворвалась со своим недоумением за советом к соседке, Афониной Вере.
 И уже много лет как потух, отгорел, Сонин бурный роман с полиглотом Андреем.
А какой был роман! И руки у Андрея оказались крупные, сильные и властные.
Он женился на молодой поэтессе и вместе с ней уехал в Штаты. Он и теперь там живет, работает в крупном консалтинге, переводит на международном уровне. Пишет Соне письма через интернет.
Каждое письмо начинается так: «Доброе утро, моя непроснувшаяся Мудрость…»
Что делать, Соня не любит рано вставать до сих пор.

  А Сонин муж Павел… да-да, тот самый, физик и математик, заглядывает ей через плечо в монитор и сердится: « Что-нибудь новое мог бы придумать, пародокс-недоучка!»
- Пашка, пошло читать же чужие письма… - вяло отзывается Соня.
А Пашка нежно целует жену в макушку и кладет ей на плечи свои изящные, тонкие руки…

  Маша получила несколько грантов за исследования и уже много лет как уехала работать во Францию. Она и Пашу туда вытащила на какой-то конгресс по физике; он вернулся счастливый и гордый, и хвалил очень Машу, как… мать и хозяйку, дескать, у нее трое детей, муж француз – прямо «душка», дом в Нормандии, пара машин… все, как надо.

  И уже промелькнуло несколько лет, как они похоронили Петрушу.
Он сгорел у себя в мастерской, как костер среди звездного неба. Даже рыжий вихрастый Андрюша в день третий приехал из Штатов и жену-поэтессу зачем-то привел на поминки…

  Соня служит все там же – в библиотеке. Да и где же ей быть еще, Софье Мещерской?
Иногда, вечерком, забежит на минутку к своей давней соседке, Афониной Вере…
Вера… вот, это – сила! Вера – да, это – правда…
« Знаешь, Вера в Субботу идет на каноэ…» - оторвавшись от книги, задумчиво Соня сказала вздремнувшему у телевизора мужу.
« Вот она непоседа… уже ведь старушка…» - лишь слегка удивленно откликнулся Павел.
- Сам ты, старичок-лесовик, - рассердилась вдруг Соня.
И пошла в коридор, позвонила соседке.
Вера быстро открыла.
- Входи! Очень кстати, познакомлю тебя! –
У Веры на кухне было шумно и дымно, и многолюдно…
- Не хватает гребца! – Вера громко вздохнула.

  На ее загорелом лице нет следов утомления от трудной и бедной, и горькой, и порою такой неожиданной жизни, нет намека на складки, морщинки, усталость, нет печали и боли…
И так же, как прежде - большие серые холодные глаза глядят уверенно и строго:
- Что, пойдешь?! –

Эх, фатальные несовпаденья…

7-14 ноября 2011, Москва
Маргарита Сюрина